вернуться
на главную страницу

Маргарита Прошина

ЗАДУМЧИВАЯ ГРУСТЬ

заметки
(часть тридцать шестая)

ВЗГЛЯД ИЗ ОКНА

Поймала себя на мысли о том, что, когда мои глаза открыты, я смотрю на мир через эти свои глаза, как из окна. Всё что меня окружает, собственно, и есть мир внешний, другой, который я познаю на протяжении всей жизни. Моё отношение к нему находится в прямой зависимости от состояния моего внутреннего мира в определённый момент. Воображение - это мой художественный мир, который примиряет меня с предыдущими мирами в моменты их несоответствия. Внутренний мой мир питается эмоциями и впечатлениями мира внешнего. Всё, что меня окружает - безбрежный океан противоречий, впечатлений и компромиссов. Художественный же мир - это всё, что было, есть и будет во все времена запечатлённое в слове. Необъятность его и невозможность познать весь и есть для меня смысл рождения. Жажда познания, увеличивается по мере познания. Счастье и благодарность переполняют меня.

ЕДВА КАСАЯСЬ

Жизнь только начинается! Лёгкой скользящей походкой я, ловко лавируя в потоке спешащих по делам москвичей и гостей столицы, продвигаюсь к выходу из метро в час пик. Улыбка не покидает лица моего даже в моменты не совсем дружелюбных касаний угрюмых или раздражённых людей. Так мир устроен - печаль, радость, грусть посещают каждого человека в этом вихрем несущемся мире. Мысленно прошу прощения у всех кого, возможно, задела я, и у тех, кто случайно толкнул меня. Ничто не может понизить градус моего светлого хорошего настроения: «Дорогие мои, москвичи…ля-ля-ля», - напеваю я. Каждая клеточка моего организма поёт от того, что у меня на ногах совершенно невероятно изящные и невесомые туфельки на очень высоком каблуке. Со стороны может показаться, что на них и ходить-то невозможно. Но это только со стороны. Я иду, едва касаясь земли, точнее даже парю.

ДОЛГИ МОИ

Слова «долг», «ты должна», вызывают у меня внутренний протест. Уж очень часто я их слышала по мере взросления от воспитателей разного толка. Любое слово может утратить силу воздействия, если повторять его постоянно. Ребёнка не стоит упрекать, укорять, постоянно требовать от него исполнения «долгов» разного толка. Доброжелательная беседа, сердечное отношение, доверительный разговор, по-моему, производят гораздо более сильное впечатление, вызывая желание ответить тем же. Будучи подростком, я возмущалась словами известной песни «…И где бы ни жил я, и что бы ни делал, пред Родиной вечно в долгу…». Меня песня эта возмущала, да ещё кликуши с трибун всякого рода твердили о долгах, получалось, что перед ними. Они ведь считали себя представителями «Родины». Я же была уверена, что их понимание никак не соответствует моему восприятию этого слова. Мои долги я выполняю с удовольствием. А вот уж чиновникам и власть имущим, которые под словом «долг» понимают только свои заслуги и пекутся о соответствующих вознаграждениях за это, я совершенно точно ничего не должна. Ходить в толпе под их глупые лозунги и слушать их бессовестную ложь не хочу и не буду.

КРАСНАЯ МОСКВА

"Красная Москва". Любовь к сладкому для меня больше, чем вкусовое удовольствие, - это спасение моё в самых тяжелых жизненных испытаниях. Осознание чудодейственных свойств сладостей пришло ко мне не сразу. Если я обижалась или ссорилась с друзьями, то руки сами тянулись к конфетам, которые я разворачивала одну за другой, наслаждаясь вкусом, успокаивалась, а печали мои исчезали бесследно. Если же конфет в достаточном количестве не было, то я брала сахарницу и ела кусочек за кусочком. Родители объясняли мне, что это вредно, может развиться болезнь, некий «сахарный диабет», но я им не верила. Повзрослев, я изо всех сладостей отдала предпочтение шоколаду. Всю свою зарплату я тратила на конфеты и книги. Был такой шоколад - «Красная Москва»… так и остался моим лучшим лекарством. 

ХЛЕБ

Хлеб. Что может быть проще. Голова моя закружилась от аромата свежего хлеба. Аппетитная хрустящая корочка золотистого хлеба возникла перед моими глазами, намазанная маслом и вишнёвым вареньем без косточки. Я ощутила тот давний вкус так явно, что попыталась даже поймать языком скользящую вишенку. В магазине у прилавка с хлебом я пыталась найти тот хлеб. Но ни бубликов с маком, ни пышных калачей, ни калорийной булочки не увидела. Запах исчез. Желание тоже. Вновь задумалась о поразительных свойствах памяти, которая хранит даже запах хлеба.

ПЕСЕНКА ТРАМВАЯ

«Динь-динь-динь,» - напевает трамвай. Есть в Москве тихие уголки, дремлющие в ушедших временах, в прошлых десятилетиях, а то и веков. Даже в самые обычные дни, когда людские потоки плещутся на тротуарах, кипят в метро, здесь редко встретишь прохожего. Пустынно на детских площадках. Только воробьи неизменно суетятся и чирикают вне зависимости от времени года. Иду я по сонным улочкам, в душе как будто ничего нет, и тут раздаётся милый сердце звон трамвая: динь-динь-динь. В одно мгновенье всё вокруг преображается - дома и окна приободрились, подтянулись. Звук всё громче раздаётся и, наконец, прямо передо мной останавливается трамвай, как бы предлагая прокатиться. Усаживаюсь у окна, окутанная теплом, и отправляюсь в путешествие по заснеженным улочкам. «Динь-динь-динь,» - поёт свою нескончаемую песенку трамвай.

СНЕГ ЖИЗНИ

Февраль в сумеречном снеге. А старик видит мальчика в выжженной знойной степи. Растрескавшаяся земля, с мольбой взывает к небу о дожде, но небо не внемлет. Мальчик лет восьми облизывает пересохшие губы. Воздух дрожит, мелкая мошкара лезет в глаза. Мальчик отмахивается от неё, но безуспешно. Он зажмуривается. Полноводная река принимает его в свои объятья. Вода как парное молоко обволакивает его. Хорошо! Гул проникает в его тело, постепенно нарастая, закладывает уши. Мальчик открывает глаза, оглядывается по сторонам, пытаясь понять, откуда здесь в безлюдной степи этот странный гул. Высоко в небе он скорее угадывает, чем видит точку, и понимает, что где-то там летит самолёт. Он видел самолёты только в киножурналах и фильмах, а тут летит самый настоящий самолёт. Вглядываясь в небо, он пытается разглядеть его, но тщетно. В этот день мальчик поклялся себе, что будет строить самолёты и жить в большом городе. Он шёл вслед за своей мечтой долгие годы, и она осуществилась. Старик строил самолёты, а теперь подслеповатыми глазами смотрит в окно на падающий февральский снег.

ПОДТЕКСТ

Я перестала читать содержание. Сюжет мало меня интересует. Если бы только это меня занимало, то я вряд ли бы в который раз стала перечитывать «Степь» Чехова, «Тёмные аллеи» Бунина, «Счастливую Москву» Платонова. Они притягивают меня своей неисчерпаемостью и безбрежностью в лексическом сочленении бездонных глубин. Музыка текста завораживает меня, как, скажем, второй концерт Рахманинова. Тексты живут своей жизнью, отдельной от их создателей. По мере чтения они заглубляются, приобретая всё большую ценность. Хочется перечитывать их ещё и ещё раз. Отношения читателя и книги всегда индивидуальны, во многом они зависят от желания и умения читателя погружаться в тест, или даже в подтекст. То, что художественную книгу можно читать, а прочитать невозможно, доставляет мне огромное удовольствие. Я вновь открываю и наслаждаюсь словами, которые постоянно открывают мне свои всё новые тайны.

ОСТАНОВЛЕНО

Так хочется затормозить хорошее событие, но не получается. Жизнь не останавливается. Лента минувших событий время от времени возникает перед взором в разных ситуациях. При этом многие события, из-за которых тогда я пролила много слёз и бессонных ночей, вызывают светлую улыбку: «Сколько страсти! Сколько эмоций!» - всё было мило и счастливо. Переживания же обогатили меня, научили ценить искренность, доброту. Ценить любовь, а это так важно! Не просто быть счастливой, а подарить счастье любимому. Заботиться, любить близких просто потому, что они есть, а не для того, чтобы они тебе ответили тем же. Радоваться счастью и успехам других, казалось бы, это так естественно. Однако многие мои знакомые тяжело переживают подобное, зависть покоя им не даёт. Смотрю я издалека на прошлое своё и понимаю, что осталось только то, что заторможено мною, остановлено, проще говоря, записано.

ДОМИК В СЕМЬ ОКОН

На Пятницкой улице я всегда останавливаюсь у небольшого купеческого дома с незатейливым декором. Он ничем особенно не примечателен. Домик в семь окон по фасаду, с очень милым мезонином в три окна. В прежние времена именно такими домами застраивалась Москва. Каждое время года прекрасно по-своему, но только зимой на фоне светлого неба сквозь причудливую графику ветвей в полной мере видна работа архитекторов. День сегодня на редкость солнечный и яркий. Именно в такие зимние дни столица демонстрирует свои фасады. Ажурная лепнина украшенных окон, поливные изразцы купеческой Москвы, колонны и полуколонны, портики, изыски модерна - хороша матушка наша. В Москве всё есть, если же вы что-то не нашли, значит искали не достаточно усердно. Сохранились даже деревянные постройки. Особенную нежность я питаю к уютным особнякам.

ИСКЛЮЧЕНИЕ

Прежде всего, я почувствовала тепло на щеке. Губы сами собой улыбнулись. Я подняла глаза и огляделась. Лица пассажиров вокруг меня были замкнуты, каждый думал о своём. Я провела рукой по щеке и увидела лучистые глаза худенькой женщины. Весь её доброжелательный облик говорил о любовь. Встретить одухотворённое лицо в метро, да ещё в час пик, такая удача! Исключение. Усталость, озабоченность, печаль исчезают при виде света подобных глаз. Человек светиться добротой, излучает тело, посылает в мир покой и умиротворенность. Всего лишь взгляд одного человека, желающего людям добра, но сила его буквально проникает в сердца, озаряя их светом. Посылать в мир любовь и свет может каждый из нас, но только единицы понимают и делают это.

ВРЕМЯ ОСТАНОВИЛОСЬ

Поднимаюсь по крутой лестнице доходного дома в Южинском переулке на четвёртый этаж. Дышу тяжело. Звоню в дверь. Изящная пожилая дама с осанкой балерины приглашает меня войти. Я попадаю в 1941-й год. Это квартира Павла Петровича Блонского, психолога, педагога, философа, умершего в феврале 1941 года. Его жена Наталья Ивановна Блонская более тридцати пяти лет бережно сохранила всё так, как было при жизни мужа. Особенно меня поразил его кабинет, в котором на столе лежали бумаги и книги, с которыми он работал. Библиотека Павла Петровича располагалась на добротном стеллаже, который занимал всю стену. Энциклопедии и словари, изданные во второй половине XIX и до 30-х годов XX веков в России и Европе, труды философов, психологов, педагогов исключительно на языках оригиналов, монографии по естественным и гуманитарным наукам, художественная литература - безмолвно рассказывали о широте взглядов и образованности хозяина. Больше всего меня поразил тот факт, что пометки на полях книг соответствовали языку, на котором книга была издана. Солидная мебель, настольная лампа с зелёным абажуром и тишина. Время остановилось.

КОНТРАСТЫ

Низкое серое небо. Сырость. Уныние. Свалка строительного мусора тянется до линии горизонта. Я упорно пробираюсь вперед, минуя железобетонные блоки, битое стекло и прочие препятствия. Тоска. Превозмогая отчаяние, я упорно продвигаюсь вперед. Внезапно, солнечный свет озаряет всё вокруг. Картинка мгновенно преображается - вместо свалки передо мной расстилается поле, покрытое нежной травой. Серость и влага исчезли. Высоко, высоко надо мной - бирюзовое небо. Запах трав щекочет ноздри, чихаю. Навстречу мне бегут три собаки дворянской породы - белая, рыжая и чёрная, они радостно машут хвостами. Впереди на холме - белый храм. Вместе с четвероногими друзьями поднимаюсь по тропинке. Дверь приоткрыта. Пахнет ладаном.

СОВЕРШЕНСТВО ЛИ?

Стремиться к совершенству, казалось бы, что может быть лучше? Однако, не надо забывать, что в слово «совершенство» каждый из нас вкладывает свой понятный ему смысл. У многих эта страсть выражается в совершенствовании своей квартиры, к созданию почти идеального пространства с применением новейших строительных материалов и технологий. Вот уже около десяти лет нет покоя в нашем доме. Страсть к евроремонту обуяла жильцов. С девяти утра и до десяти часов вечера одни сверлят и стучат, а другие грохочут по батареям, требуя тишины. Какофония звуков сводит с ума. Ремонт в одной квартире может длиться до года. В одной квартире закончили, в другой приступили, и так до бесконечности. Я смирилась и воспринимаю эти звуки, как данность. Но всё же, иногда, с недоумением наблюдаю третий ремонт в одной и той же квартире за семь-восемь лет. Ну, никак не дано мне понять, что ремонт может быть смыслом, целью и любимым делом всей жизни.

ТОРОПЛИВОСТЬ

В детстве я мечтала скорее стать взрослой, чтобы носить красивые чулки со швом, туфли на каблуках, красивые шёлковые платья, бусы, кольца. Торопилась, боялась не успеть. Наивность детства и юности. Уверенность в безоблачном счастье была непоколебима. По мере взросления я с грустью начала понимать, что вечный праздник жизни - это абсурд. Жизнь состоит из разочарований, успехов, преодолений, утрат и приобретений, компромиссов. Вопрос о том, зачем я родилась, не давал мне покоя, затем я пришла к выводу, что в жизни мне следует научиться терпению, поскольку торопливость часто приводила к печальным результатом. Жажда заглянуть в будущее, сменилась пониманием жить настоящим и ценить его. Появилась потребность остановить мгновение, записать, сохранить то, что сердцу дорого.

НИТИ СУДЬБЫ

Нити судьбы моей, такие разные, постепенно соединяются в один клубок. Сколько раз в течение жизни я сбрасывала кожу, меняла своё отношение к окружающим меня людям. Ведь пришлось пройти мне нелёгкий путь, прежде чем я смирилась с тем, что окружающий мир никогда не будет вращаться вокруг меня. Что это я должна научиться строить уважительные отношения с ним. Процесс понимания был болезненным, несколько тёмных нитей я вплела в судьбу свою по собственной глупости и неопытности, но и эти нити обогатили мою душу бесценными переживаниями. Сегодня я повторяю вновь и вновь одно из моих любимых стихотворений Арсения Тарковского:

Я прощаюсь со всем, чем когда-то я был
И что я презирал, ненавидел, любил.

Начинается новая жизнь для меня,
И прощаюсь я с кожей вчерашнего дня.

Больше я от себя не желаю вестей
И прощаюсь с собою до мозга костей,

И уже, наконец, над собою стою,
Отделяю постылую душу мою,

В пустоте оставляю себя самого,
Равнодушно смотрю на себя - на него.

Здравствуй, здравствуй, моя ледяная броня,
Здравствуй, хлеб без меня и вино без меня,

Сновидения ночи и бабочки дня,
Здравствуй, все без меня и вы все без меня…

Поэт написал эти строки в 1957 году, а я узнала его значительно позднее. Но оно настолько совпадает с моим состоянием в различные периоды жизни, каждый раз открывает всё новые невиданные глубины, что мне кажется, будто стихотворение это написано только для меня.

ПЕСЧИНКА ИЛИ ЦЕНТР МИРА

Человек родился, но каждому ли дано понять, кто он такой - песчинка в космосе или центр мира? Зачем родился, для какой цели? Ждали его или он случайно родился и никому на этом свете не нужен? Страшно, вот и кричит младенец беспомощный от ужаса перед неведомым миром. Жизнь есть вечный поиск для многих. Людей, которые с детства стремятся к ясной цели, рождается меньшинство. Счастлив тот, кто занимается любимым делом. Для этого ещё и характер нужен, чтобы состояться. Большинство же следуют стереотипу обеспеченной жизни, достатка, да ещё хорошо бы добра накопить, как можно больше, чтобы детям оставить на безбедную жизнь. Вот и живут жизнью песчинки. Уверенность в том, что у них всё получится, не покидает их.

БЫТЬ ЕСТЕСТВЕННОЙ

Учусь естественности и выразительности у собственного кота, понимая, что никогда мне не достичь совершенства. Каждое движение, поза Алекса, взгляд передают тончайшие перемены его отношения ко мне и к происходящему в доме. Например, при возникновении звуков, связанных с ремонтом в квартирах соседей, кот смотрит на меня вопросительно, я объясняю, что это обычная жизнь многоквартирного дома. Выслушав мой ответ, Алекс укладывается спать в своём домике. Если же раздаётся звонок, он взволнованный подходит ко мне и пристально смотрит на мою реакцию, точно определяя, есть ли опасность проникновения в дом посторонних. Если вдруг к нам зачастили гости, то кот весьма выразительно даёт мне понять, что здесь не проходной двор, и ему нужен покой. Чувство собственного достоинства у кота зашкаливает. Он не признаёт несвежей и некачественной еды, покушение на его независимость с моей стороны, когда мне уж очень хочется его приласкать. «Это ещё, что такое? - говорит его взгляд, - совершенно неуместные ласки, займись полезным делом, хозяйка». Любые попытки нарушить его планы, Алекс пресекает в корректной форме.

КАЧЕЛИ

Хожу, слегка покачиваясь, как на качелях. Взгляд просится в полёт, а тело жаждет покоя. Колебания атмосферного давления изматывают не только мой организм, но судя по всему, многих людей. Зима простояла на нуле. Мороз, его величество, никак не желает посетить зиму. Мысли клубятся как бы в тумане. Я спешу ухватить одну из них за кончик, записать. Сажусь к компьютеру, а мысль уже успела ускользнуть. Ясности нет в голове. Желания переплетаются с воспоминаниями моих героинь, каждая из них желает получить главную роль. Они, перебивая друг друга, жалуются мне на горькую судьбу свою, в превратностях которой обвиняют «проклятую» жизнь. Каждая героиня навязчиво твердит, что только она говорит истинную правду. Я прислушиваюсь внимательно к их пламенным речам, не возражая, ведь всё равно будет так, как напишу я.

УПАКОВКА БУМАГИ

Как же тяжелы бумажные книги, особенно когда их связывают в пачки, чтобы вывозить из освобождаемого помещения библиотеки! Там теперь будет ресторан или супермаркет. Я не против бумажных книг, я с ними родилась и прожила всю жизнь. Книга всегда была для меня самым желанным подарком и преданным другом. Я помню книжный шкаф начала пятидесятых годов, в котором стояли книги в два ряда за стеклом. В нашей семье книги покупали все - родители и сёстры, каждый выбирал по своему вкусу. Я решила разобраться в случайной расстановке нашей домашней библиотеки. Расстановку по алфавиту я отвергла сразу, после длительных раздумий я разложила авторов по странам, а внутри страны по алфавиту. Для этого я погрузилась в предисловия и послесловия. Мне было восемь лет, родственники оценили мои труды и назвали меня семейным библиотекарем. Как оказалось шуточное прозвище стало моей профессией. Сколько тонн книг, изданных на бумаге, переносит в течение жизни библиотекарь? - подсчитать невозможно. Появление интернета перевернуло наше сознание. Неограниченные возможности одним кликом читать практически любую книгу, показали, что главной ценностью является Слово, текст, а не бумага в переплёте.

КОРОВКА

Замоскворецкие переулки вновь и вновь притягивают меня своей тишиной и покоем. Сколько историй могут поведать они о быте и нравах прежних жителей. Менялись люди, переименовывали переулки, как например, Большой и Малый Ордынские переулки ранее назывались Большим и Малым Курбатовым. С 1929 по 1994 годы они были Большим и Малым Маратовскими - по кондитерской фабрике им. Марата, которая в 1971 году была объединена с кондитерской фабрикой «Рот Фронт». Об этом более чем «ненавязчиво» говорит умопомрачительный конфетный аромат, который так притягивает меня. Кондитерская фабрика «Рот Фронт» и сегодня радует меня приятными новинками. Прежде конфеты «Коровка» были только сливочными, сегодня же вариантов этих конфет несколько, но все они с разными начинками и добавками. Вот купила я любимые конфеты, откусила кусочек конфеты политой шоколадом. А там между вафлями начинка такая нежная со вкусом топлёного молока, что я даже зажмурилась от удовольствия.

ЗАКЛАДКИ

Как приятно открыть Набокова на закладке. Что я там прочла и отметила несколько лет назад? Перечитываю и вновь испытываю восторг, переношусь в то время. Автор пишет, что в небольших ромбах белых оконниц были разноцветные стёкла, которые позволяют видеть мир в зависимости от того цвета, в какой ромб смотришь. Сквозь синий видится мир застывший в лунном свете, сквозь красный – цвет, как бургундское вино, сквозь жёлтый же всё кажется чрезвычайно весёлым. А вот о времени: герой, утонув в воспоминаниях, не чувствовал несоответствия между ходом прошлой жизни и ходом настоящей. Незаметно я вспомнила свои прошлые впечатления. Перечитываю свои заметки на полях, открывая закладки.

СОКОЛЬСКИЙ О КУВАЛДИНЕ

Моё знакомство с творчеством Эмиля Сокольского началось с предисловия к собранию сочинений Юрия Кувалдина в 10 томах (2006) «Запредельная проза». Текст захватил с первых же строк. Глубина проникновения в произведение, мысли, синтаксис, лексика - всё дышит свежестью, оригинальностью и доброжелательностью. Безусловно, творчество Юрия Кувалдина не укладывается ни в какие схемы, как и личность самого писателя, и Эмиль Сокольский блистательно это показывает, анализируя творчество писателя. Я питаю особую страсть к предисловиям, послесловиям, примечаниям, но ничего лучше я не встречала прежде. Предисловие очаровало меня, ввело в неисчерпаемый «второй текст», насыщенный глубинными философскими течениями, которые, как магнит, притягивают, увлекают парадоксальными открытиями и свободой. Произведения Юрия Кувалдина поражают своей раскованностью, смелостью и дерзостью, так же как и предисловие Эмиля Сокольского, которое вводит читателя в мир литературы. Ибо, сказано, Кувалдин и есть сама Литература. Он не ждет от нее материальных благ. Он сам несет в нее деньги. «Он выпускает книги одаренных "некоммерческих" авторов и ежемесячный литературно-художественный журнал современной русской литературы "Наша улица". И, заметно никуда не спеша, успевает все. Кто знает, сколько филологов будет кормиться на его имени, как мечтал кормиться на Достоевском Егоров?» Я воспринимаю предисловие Сокольского как самостоятельное высокохудожественное произведение.

ТРУДНО ДЕЛО ПТИЦЕЛОВА

Да, каждый рассказ требует преодоления немоты пустой страницы. Казалось бы, что тут сложного - садись и пиши, в этот миг меня охватывают сомнения, появляются размытые очертания людей, предметов. Ведь лист пуст и никто ничего не диктует. Но я знаю, что важно написать первые слова, которые потом окажутся, возможно, не нужными, я сотру их, но именно они являются началом новой записи. Одно слово как-то само собой тянет за собой другое, в какой-то момент я едва успеваю их записывать, они обрушиваются на меня потоком. Я не перестаю удивляться тому, как рассказ меняется в процессе работы. Это самая удивительная загадка, которую объяснить себе я не могу. Такое впечатление, как будто у меня внутри находиться котомка, как у Диделя, героя стихотворения Эдуарда Багрицкого «Птицелов»: 

Трудно дело птицелова:
Заучи повадки птичьи,
Помни время перелетов,
Разным посвистом свисти… 

Жизнь построена на преодолении, прежде всего себя. Учусь слушать и слышать себя и голоса, звучащие внутри, видеть подсказки, которые меня окружают. Каждый раз всё начинается с чистого листа, но я помню, что трудно дело птицелова, трудно дело писателя.

ТРУДНО ПЕРЕСТРОИТЬСЯ

Как же подвержены люди влиянию чужих мнений! Тут же хватаются за руки и вереницей поскорее бегут к толпе таких же, как они. Я могу это понять, поскольку сама не редко ловлю себя на подобном порыве. Стремление быть как все долгими десятилетиями вбивали нам в голову с младых лет. Немногие личности умеют противостоять пропаганде и лозунгу «быть как все», в течение жизни, размышляя и анализируя, часть людей начинают воспринимать пропаганду критически, отделяясь от толпы, но перестроиться очень трудно. Нет-нет, да и забудешься, поддашься общему порыву идти на «демонстрацию трудящихся».

МЕНЬШИНСТВО

Помните, что Хорхе Луис Борхес в своём эссе «Книга» пишет о ней как о самом удивительном орудии, которым располагает человек. Именно книга является, по его мнению, продолжением памяти и воображения. Трудно было представить себе Борхесу, что книга станет нематериальной. Теперь память человечества, его воображение о прошлом, настоящем и будущем хранится в текстах, которые в виде символов существуют в виртуальном мире. В древности в книге видели лишь суррогат устного слова, но если бы его не записали, то оно бы исчезло бесследно. Почитались лишь священные книги, к которым имели доступ только избранные. В современном мире память человечества, возможность самовыражения доступны каждому, но, к глубокому моему сожалению, понимает и использует это только меньшинство людей.

"Наша улица” №184 (3) март 2015